«Джозеф, помнишь этот ритм? Оден, твой любимый бритт, Брел под гул таких же стоп, Провожая Йейтса в гроб...» Так начинается посвящение ирландского поэта Шеймаса Хини русскому поэту Иосифу Бродскому. В статье «Поэзия и стереометрия, или Перевод как воля и представление» из журнала «Иностранная литература» переводчик Антон Нестеров высказывает мысль о том, что «поэт — лишь звено в длинной цепи традиции, а его речь чаще есть диалог не с современниками, а с предшественниками», и отсылает нас к интереснейшей истории. Оказывается, за стихотворением Хини стоит целая череда посвящений поэтов друг другу, объединенных общим метром.
Давайте попробуем разобраться в этой истории, где не только стихотворный метр, но и образы перетекают из стихотворения в стихотворение. Нам откроется, что у поэтов ничего не бывает случайным, включая и даты смерти, и получение «Нобелевской премии» — «Нобельки», как называл ее Бродский. А эпиграфом к нашему «расследованию» станут слова Анны Ахматовой: «…может быть, поэзия сама — Одна великолепная цитата»
Итак, начнем. А началась эта история еще до рождения Иосифа Бродского.
И первый ее герой — знаменитый ирландский поэт Уильям Йейтс (1865-1939), Нобелевский лауреат по литературе (1923). В 1938 году он создает стихотворение «В тени Бен-Балбена» – автоэпитафию и завещание будущим поэтам, выражающее мысли Йейтса о сущности поэзии. Вот несколько строк из этого стихотворения в переводе Григория Кружкова: «Помни, скульптор, мни, поэт: В модных школах правды нет. Делай дело – и блюди Божью истину в груди... Под Бен-Балбенской горой Йейтс лежит в земле родной...» Запомните этот стихотворный метр.
В 1939 году другой, англо-американский поэт, Уистен Оден (1907-1973), один из величайших поэтов XX века, пишет стихотворение «Памяти Йейтса»: «Он растворился в холоде зимы: ручей замерз, аэропорты пустовали...» (Йейтс умер 28 января, об этой дате - позже). Оден использует в посвящении Йейтсу метры самого Йейтса, в том числе из стихотворения «В тени Бен-Балбена» («Следуй прямо, следуй прочь, песнопевец: вниз и в ночь; твой от уст отставший глас снова вселит радость в нас... чтоб в пустынях душ возник и забил живой родник; чтобы стал темницу дней славить всяк живущий в ней»).
Строки из посвящения Йейтсу от Одена приведены в переводе Иосифа Бродского. Дело в том, что Оден стал любимым поэтом Бродского, учителем «метафизического стиля» в поэзии, Бродский даже говорил об Одене: «Я – это он».
А открыл для себя Бродский стихи Одена в архангельской ссылке. Он читал — со словарем — подаренную антологию английской поэзии: «...по чистой случайности книга открылась на оденовской «Памяти У. Б. Йейтса»... Я помню, как я сидел в маленькой избе, глядя через квадратное, размером с иллюминатор, окно на мокрую, топкую дорогу с бродящими по ней курами, наполовину веря тому, что я только что прочел, наполовину сомневаясь, не сыграло ли со мной шутку мое знание языка… я просто отказывался верить, что еще в 1939 году английский поэт сказал: «Время… боготворит язык», — и тем не менее мир вокруг остался прежним». Бродского особенно поразили строки Одена о времени, которые он перевел так: «Время – храбрости истец, враг возвышенных сердец и зевающее от тела розовых красот, – чтит язык и всех, кем он сущ, продлен, запечатлен, их грехи прощая им как преемникам своим....»
И там же, в ссылке, в 1965 году, двадцатипятилетний Бродский напишет — в подражание Одену – произведение «На смерть Т. С. Элиота», используя в последней части тот же метр из стихотворения Одена памяти Йейтса: «Аполлон, сними венок, положи его у ног Элиота, как предел для бессмертья в мире тел… Так любовь уходит прочь, навсегда, в чужую ночь, прерывая крик, слова, став незримой, хоть жива...» Вот и еще один герой — Томас Стернз Элиот (1888-1965), американо-британский поэт, тоже Нобелевский лауреат по литературе (1948). Умер 4 января – «Он умер в январе, в начале года. Под фонарем стоял мороз у входа...» — так начинает посвящение Бродский, узнавший через неделю о смерти поэта.
А теперь вернемся к Хини. Шеймас Хини (1939-2013) – ирландский поэт, писатель, лауреат Нобелевской премии по литературе (1995). В Ирландии его считают наследником поэтической славы Уильяма Йейтса.
В 1996 году умирает Иосиф Бродский. И его друг Шеймас Хини пишет тем же метром стихотворение «Памяти Иосифа Бродского». Как говорит сам Хини, он «вдруг услышал это «тум-тудум-тудум-тудум, тум-тудум-тудум-тудум». Этим размером Бродский написал стихи на смерть Элиота – отчасти потому, что любимый им У. Х. Оден таким же размером написал стихи на смерть Йейтса, – наверное, потому, что Йейтс часто использовал этот размер в своих стихах, хотя и получил его, вероятнее всего, от Блейка – помните: «Tiger, tiger, burning bright...»....
Так у нас появляется имя еще одного поэта — англичанина Уильяма Блейка (1757-1827), знаменитое стихотворение которого «Тигр» Хини считает первоисточником этого стихотворного метра: «Тигр, тигр, жгучий страх, Ты горишь в ночных лесах. Чей бессмертный взор, любя, Создал страшного тебя?» (перевод Константина Бальмонта).
Из стихотворения Шеймаса Хини (в переводе Григория Кружкова):
Размером Одена.
Памяти Иосифа Бродского
Джозеф, помнишь этот ритм?
Оден, твой любимый бритт,
Брел под гул таких же стоп,
Провожая Йейтса в гроб.
Ать-и-два! Под этот счет
В этот распроклятый год,
В день твой, дважды роковой,
Января двадцать восьмой,
Я шагаю вам вослед,
Зажимая боль в куплет,
Меря им — твои слова —
Скорбь и разум — ать-и-два!
Ни фантазий, ни химер —
Скорби скованный размер;
Шаг за шагом учит он:
Повторение — закон.
Повторится без конца —
Стужа, вьюга, смерть певца.
Как корабль, во льдах затерт
Дублинский аэропорт….
Лишь язык боготворя,
Верил в слово ты...
Теперь понятны строки «В день твой, дважды роковой, Января двадцать восьмой». Бродский и Йетс умерли в один день — 28 января! (Не случайно Бродский переводил посвящение Одена Йетсу, словно пророча себе судьбу: «Он растворился в холоде зимы: ручей замерз, аэропорты пустовали... День этой смерти был, согласно показаниям приборов, мрачным и холодным днем»). В январе умер и Элиот (и вспомним посвящение двадцатипятилетнего Бродского Элиоту: «Он умер в январе, в начале года... От снега стекла становились уже. Под фонарем стоял глашатай стужи. На перекрестках замерзали лужи. И дверь он запер на цепочку лет»).
Но и на этом все не заканчивается. Как указывает Антон Нестеров, в 2004 году, к 65-летию Хини, выходит стихотворение Томаса Линча: «Seamus, yes, you told it true — William’s meter, Wynstan’s too — Borrowed it to say goodbye When your Russian, Joseph, died…» — дословно: «Шеймус, да, ты сказал правду — метром Уильяма и Уистена (т. е. Йейтса и Одена), который ты заимствовал, чтобы попрощаться, когда умер твой русский, Иосиф....».
Эпитафию же себе самому (помните автоэпитафию Йейтса, с которой началась эта история?) Иосиф Бродский написал незадолго до смерти — в 1994 году: «Меня упрекали во всем, окромя погоды, и сам я грозил себе часто суровой мздой. Но скоро, как говорят, я сниму погоны и стану просто одной звездой...»
Давайте попробуем разобраться в этой истории, где не только стихотворный метр, но и образы перетекают из стихотворения в стихотворение. Нам откроется, что у поэтов ничего не бывает случайным, включая и даты смерти, и получение «Нобелевской премии» — «Нобельки», как называл ее Бродский. А эпиграфом к нашему «расследованию» станут слова Анны Ахматовой: «…может быть, поэзия сама — Одна великолепная цитата»
Итак, начнем. А началась эта история еще до рождения Иосифа Бродского.
И первый ее герой — знаменитый ирландский поэт Уильям Йейтс (1865-1939), Нобелевский лауреат по литературе (1923). В 1938 году он создает стихотворение «В тени Бен-Балбена» – автоэпитафию и завещание будущим поэтам, выражающее мысли Йейтса о сущности поэзии. Вот несколько строк из этого стихотворения в переводе Григория Кружкова: «Помни, скульптор, мни, поэт: В модных школах правды нет. Делай дело – и блюди Божью истину в груди... Под Бен-Балбенской горой Йейтс лежит в земле родной...» Запомните этот стихотворный метр.
В 1939 году другой, англо-американский поэт, Уистен Оден (1907-1973), один из величайших поэтов XX века, пишет стихотворение «Памяти Йейтса»: «Он растворился в холоде зимы: ручей замерз, аэропорты пустовали...» (Йейтс умер 28 января, об этой дате - позже). Оден использует в посвящении Йейтсу метры самого Йейтса, в том числе из стихотворения «В тени Бен-Балбена» («Следуй прямо, следуй прочь, песнопевец: вниз и в ночь; твой от уст отставший глас снова вселит радость в нас... чтоб в пустынях душ возник и забил живой родник; чтобы стал темницу дней славить всяк живущий в ней»).
Строки из посвящения Йейтсу от Одена приведены в переводе Иосифа Бродского. Дело в том, что Оден стал любимым поэтом Бродского, учителем «метафизического стиля» в поэзии, Бродский даже говорил об Одене: «Я – это он».
А открыл для себя Бродский стихи Одена в архангельской ссылке. Он читал — со словарем — подаренную антологию английской поэзии: «...по чистой случайности книга открылась на оденовской «Памяти У. Б. Йейтса»... Я помню, как я сидел в маленькой избе, глядя через квадратное, размером с иллюминатор, окно на мокрую, топкую дорогу с бродящими по ней курами, наполовину веря тому, что я только что прочел, наполовину сомневаясь, не сыграло ли со мной шутку мое знание языка… я просто отказывался верить, что еще в 1939 году английский поэт сказал: «Время… боготворит язык», — и тем не менее мир вокруг остался прежним». Бродского особенно поразили строки Одена о времени, которые он перевел так: «Время – храбрости истец, враг возвышенных сердец и зевающее от тела розовых красот, – чтит язык и всех, кем он сущ, продлен, запечатлен, их грехи прощая им как преемникам своим....»
И там же, в ссылке, в 1965 году, двадцатипятилетний Бродский напишет — в подражание Одену – произведение «На смерть Т. С. Элиота», используя в последней части тот же метр из стихотворения Одена памяти Йейтса: «Аполлон, сними венок, положи его у ног Элиота, как предел для бессмертья в мире тел… Так любовь уходит прочь, навсегда, в чужую ночь, прерывая крик, слова, став незримой, хоть жива...» Вот и еще один герой — Томас Стернз Элиот (1888-1965), американо-британский поэт, тоже Нобелевский лауреат по литературе (1948). Умер 4 января – «Он умер в январе, в начале года. Под фонарем стоял мороз у входа...» — так начинает посвящение Бродский, узнавший через неделю о смерти поэта.
А теперь вернемся к Хини. Шеймас Хини (1939-2013) – ирландский поэт, писатель, лауреат Нобелевской премии по литературе (1995). В Ирландии его считают наследником поэтической славы Уильяма Йейтса.
В 1996 году умирает Иосиф Бродский. И его друг Шеймас Хини пишет тем же метром стихотворение «Памяти Иосифа Бродского». Как говорит сам Хини, он «вдруг услышал это «тум-тудум-тудум-тудум, тум-тудум-тудум-тудум». Этим размером Бродский написал стихи на смерть Элиота – отчасти потому, что любимый им У. Х. Оден таким же размером написал стихи на смерть Йейтса, – наверное, потому, что Йейтс часто использовал этот размер в своих стихах, хотя и получил его, вероятнее всего, от Блейка – помните: «Tiger, tiger, burning bright...»....
Так у нас появляется имя еще одного поэта — англичанина Уильяма Блейка (1757-1827), знаменитое стихотворение которого «Тигр» Хини считает первоисточником этого стихотворного метра: «Тигр, тигр, жгучий страх, Ты горишь в ночных лесах. Чей бессмертный взор, любя, Создал страшного тебя?» (перевод Константина Бальмонта).
Из стихотворения Шеймаса Хини (в переводе Григория Кружкова):
Размером Одена.
Памяти Иосифа Бродского
Джозеф, помнишь этот ритм?
Оден, твой любимый бритт,
Брел под гул таких же стоп,
Провожая Йейтса в гроб.
Ать-и-два! Под этот счет
В этот распроклятый год,
В день твой, дважды роковой,
Января двадцать восьмой,
Я шагаю вам вослед,
Зажимая боль в куплет,
Меря им — твои слова —
Скорбь и разум — ать-и-два!
Ни фантазий, ни химер —
Скорби скованный размер;
Шаг за шагом учит он:
Повторение — закон.
Повторится без конца —
Стужа, вьюга, смерть певца.
Как корабль, во льдах затерт
Дублинский аэропорт….
Лишь язык боготворя,
Верил в слово ты...
Теперь понятны строки «В день твой, дважды роковой, Января двадцать восьмой». Бродский и Йетс умерли в один день — 28 января! (Не случайно Бродский переводил посвящение Одена Йетсу, словно пророча себе судьбу: «Он растворился в холоде зимы: ручей замерз, аэропорты пустовали... День этой смерти был, согласно показаниям приборов, мрачным и холодным днем»). В январе умер и Элиот (и вспомним посвящение двадцатипятилетнего Бродского Элиоту: «Он умер в январе, в начале года... От снега стекла становились уже. Под фонарем стоял глашатай стужи. На перекрестках замерзали лужи. И дверь он запер на цепочку лет»).
Но и на этом все не заканчивается. Как указывает Антон Нестеров, в 2004 году, к 65-летию Хини, выходит стихотворение Томаса Линча: «Seamus, yes, you told it true — William’s meter, Wynstan’s too — Borrowed it to say goodbye When your Russian, Joseph, died…» — дословно: «Шеймус, да, ты сказал правду — метром Уильяма и Уистена (т. е. Йейтса и Одена), который ты заимствовал, чтобы попрощаться, когда умер твой русский, Иосиф....».
Эпитафию же себе самому (помните автоэпитафию Йейтса, с которой началась эта история?) Иосиф Бродский написал незадолго до смерти — в 1994 году: «Меня упрекали во всем, окромя погоды, и сам я грозил себе часто суровой мздой. Но скоро, как говорят, я сниму погоны и стану просто одной звездой...»
Автор: Татьяна Юрьевна Иванова,
главный библиотекарь МГОУНБ